Страницы: 1 | 2

Ёбнулся и помер.

Я часто вспоминаю рассказ одной из "старушек на лавочке" по папиной линии из моего детства, о том, как помер ее сосед.
Это была тыквообразная, на тонких ножках, с маленькой головкой-помпончиком брутальная усатая старуха. С нашего, не спрашиваемого позволения она дымила "Казбеком", потому что он длиннее "Беломора", об этом нам игриво доставлялось знать. Что длиннее, то ценнее". Она не всхлипывала, рассказывая. И глаза ее влажнели, лишь когда ее рука путешествовала в карман за задрипанной пачкой табака, и рассказ прерывался за мерзким ритуалом - пальцы захватывают щепотку и судорожно сцепленные, лезут в сухую волосатую ноздрю, и дергается потом лицо, а по львинному съебореный нос с громким влажным звуком взрывался в белую заскорузлую тряпицу, бывшую простыней или навлочкой, но заботливо обвязанную крючком.
Другие бабки тоже лезли за табаком. Для меня наступала глубокая пауза, в их суетливом молчаливом шуршании была тишина. Как зонтики, раскрывались тряпки и тыкались туда их лица, высмаркивались и на несколько секунд у них наступало некоторое просветление с облегченными вздохами, но мир их быстро призывал к себе.
Чтож, история была трагичная. Требовала к себе внимания и значимости.
А звучала она так - "
Значица, полез мой сосед мне полочку приладить. Я его повыше, повыше, гаврю - то, приладь.
А он взял, да с пьяну то и ебнулся. Спиной об что-то стукнулся, захрипел и помер тот час."
Сторож у райских врат.

В глубоком детстве бабушка по отцу постоянно ходила в церковь. Когда я у нее ночевала, то вечером в субботу и утром в воскресенье мне приходилось отправляться с ней. Насчет субботы я не возражала, а вот воскресенья не любила - хотелось спать, а будили рано. Бабушка соблазняла меня ангелами в раю, просфорками и кровью христовой, страшными глазами и изредка - затрещинами, когда красноречие ее исчерпывалось, а я не двигалась с места.
Из церкви я всегда старалась улизнуть, чтоб прогуляться по кладбищу и нарваться на дядю Мишу. Он был сторожем при церкви, по совместительству убирал кладбище, к тому времени почти не принимавшего новых постояльцев.

Добрый был дядька, с сорванной башней. Когда он рассказывал, шоркая метлой или лопатой, в зависимости от времени года, по тесным проходам между могилок,кто в этом или другом домике живет, как туда попал и кто могилку навещает, мог и прослезиться. Тогда он присаживался на лавочке, на асфальтированном пятачке и отплакав, растирал слезы по лицу двумя своими коричневыми клешнями, доставал несколько белых таблеточек маленьких ( димедрол) и початый чекан водки с пластиковой затычкой, отправлял таблетки в пасть, запивал маленьким экономным глотком.
Обычно, после этой дяди Мишиной заправки следовала небольшая пауза. Наверное, он погружался в свое прошлое, а может, поднимался по невидимым мне ступенькам в небо - молчание в этот момент было священным. Как-то я попыталась это молчание нарушить каким-то вопросом, но меня никто не услышал. Иногда таблеточки были голубые, их он запивал невкусным чаем из термоса и тогда расчитывать на экскурсию по кладбищу или дяди Мишины байки о калмыках, кобылах и жарких степях не приходилось.
Часто по субботам из кармана он извлекал завернутый в кусок газетки огрызок беломорного штакета, который назывался "пяточка". Пяточку оставлял себе дядя Миша после встречи с друзьями."Хороший косяк накурит троих, и на пяточку останется раскумариться" - просвещал меня дядя Миша.
Когда я говорила дяде Мише, что он делает плохо, он неизменно мне отвечал, что плохое-плохому розь. Не сделай плохо и будет еще хуже.
После выкуривания пяточки разговорчивость дяди Миши была повышена, очень любил он загнуть про смирение христианское.
Моего имени он запомнить не мог. Лицо помнил, выделял среди других детей, махал рукой, но упорно называл другим именем.
Когда-то у него была семья. Что с ним произошло, почему он жил при церкви, он никогда не рассказывал. Бабка говорила, он много лет сидел, "но человек хороший". Нашим товарищеским отношениям бабуля не припятствовала, ей даже было выгодно, что меня кто-то развлекает, она тогда в хоре пела, а стоять часами службу я еще была мала.
В теплое время года он приобщал меня к уходу за могилами, на которые никто не ходит. Делал он это на совесть и добровольно. Несколько раз он садился с клетчатой кепкой возле церковных ворот. Один раз, пересчитав деньги из кепки и достав еще коробочку из под грузинского чая с мелочью, он позвал меня сходить с ним в магазин. Мы пошли не за водкой. Мы пошли в хозяйственный. Там он купил пару банок мерзко-зеленой краски, другой и не было. Покрасил неказистые брошенные оградки.
Я его тогда нагло спросила - " Дядя Миша, ты так Боженьку боишься?" А он мне ответил - "Да что мне Бог? Я себя боюсь." От него я выучила фразу, которую мои родители сразу же люто возненавидели. "Мне так комфортно".- говорила я им, когда делала что-то, по их мнению, глупое. Или когда не делала того, чего не хотела.
Я до сих пор так говорю. Это не моя фраза, я ее стырила от дяди Миши.
В ней - моя вечная память ему.

В 1977 году я собиралась в школу. Летом меня впервые отправили в пионерский лагерь. В августе бабушка взяла меня на исповедь на вечернюю службу.
Дяди Миши не было ни возле церкви, ни на кладбище.
Какая-то старушенция, наваливающая собакам из здоровой алюминиевой кастрюли жратву, что обычно делал дядя Миша, поведала мне раздраженно - " Пропал твой дружок, пропал. Сгинул в день один, как черт нечистый. Вещи все его тут, а самого его нет." "Он умер?"- спросила я. "А кто ж его знает. Пропал и нету."- огрызнулась бабка.
Возможность увидеть подросшего ребенка правдивым возможна лишь тогда, когда ему дали так "распуститься", что он может позволить сказать себе правду.

А дальше мы заставляем его лгать, чтоб он был "хорошим". А если мы этого не делаем, то воцаряется кошмар...
Я читала какой то мудовый любовный роман, чтением которых грешна. Там попалось одно выражение, которое меня очаровало. Я остановила процесс чтения, положила книгу на монитор, закурила сигарету, хлебнула остывшего густого кофе и попыталась представить процесс "щелкания штиблетами". В тексте гласило, что некто склонился к ее руке и щелкнул штиблетами. Мне показалось это безумно красивым. Галантным до умопомрачения.
Блять...ну а теперь я ржу...представляя, какие штиблеты надо иметь, что бы ими щелкать. А какой должно быть звук от дубовой сверкающей кожи...
Блин. И подумалось, какому типчику было бы свойственно щелкнуть штиблетами.
Конечно же, из воздуха появился остапбендер...и щелкнул штиблетами.

Дальше даже читать не интересно). Этот ее, конечно, подло кинул, но щас, через несколько страниц появится Другой. Появится Герой. А Герои штиблеты не носят.
Вот рюкзак, куртец и шляпа...
День у Папы выходной.
Раз сегодня Папа дома -
Будет лишний гиморой.
Наварить придется каши,
Жарить что то на обед...
Морду делать поумнее
И держать везде ответ.
-Как у Вани там оценки?
-В магазине как расценки?
-Едем что то покупать,
иль покупки в рот ебать?
-Что на завтрак?
-На обед?
Два часа, обеда нет?
Клуша и говно хозяйка,
право слово - распиздяйка.
-Что на ужин мне пожрать?
Не могу я больше ждать.

Вот за тем проходит день.
В конце дня я глухой пень.

Да, люблю я очень Папу.
Люблю Папин выходной...
Но чего б не говорили,
Папа - это гиморой.

Подлая ночь.

Была благословенна мне ночь...
Мой темный клочок одиночества,
Где можно не помнить себя,
Где нет ни имени, ни отчества.
Где ни долга,ни упрека.
Где не надо думать над ответами,
Где не одолевают советами.
Где не делают намека.

Бесхитростно-звездное время безлюдья,
Когда в глубине тебя - безумное буйство красок,
Когда можно жить без масок,
Тогда помпезный оркестр играет любви прилюдию.

Но затоптан мой островок,ценный кусочек суши.
Разве что в небе искать,где мой покой не нарушат.

Побыть одной...

С толикой тоски вспоминаю минувшее лето...
В некоторые жаркие дни мне удавалось урывать несколько подряд сладких кусочков одиночества.
Сейчас даже ночь мне этого подарить не может.
Кажется, я разлюбила ночь.

Беби-Кофе.

Ммммм...в каком интересном заведении я вчера пила изумивший меня кофе. Который мне принес изумивший меня официант со словами:" Если Вам не понравится, мы Вам другой сварим."
А дело было так : подошла моя очередь заказывать, я, поленившись как следует поковыряться в меню, стала объяснять ему невербально, какой именно кофе мне нужен. Слова ..." ну...такой...", глаза блаженно плывут вверх,а руки медленно и плавно разводятся в стороны. " А, я Вас понял. Вам нужен Беби-кофе."- учтиво пришелестует в ухо Человек. Я уточняю - "Беби-Кофе? Что это?" Мне лаконично и многогранно объясняют все в одной фразе. И мороженого.
Приносят изумительнейшее в моей жизни мороженое-щербет. Черная смородина и груша. Быстренько примериваю вкусы. Ложечка черной смородины, как горячее, острое, жесткое, твердое, красное. За ней следует ложка груши, нежной, обволакивающей, охлаждающей и освежающей. Какой колдовской контраст...

И тут принесли его. Беби-Кофе. После первого глотка, которого меня поторопили сделать замечанием,что Беби-кофе надо пить горячим.После первого же глотка моя шерсть встала дыбом, меня будто пронзило током. Наверное, это отразилось на моем лице как испуг... Человек подбегает и спрашивает, что? Вам не понравилось? Я делаю второй глоток и мне хочется сказать ему - Мррррррр....и потереться щекой о его руку.
Я делаю третий глоток... И мне хочется встать, пожать ему руки и сказать : " О, Маэстро...Вы знаете толк в напитках радости для кошек. Вы принесли мне чудные ощущения дикости." А потом впиться ему ногтями в рожу, в знак благодарности.

Надвигаются холода.

Этот пляцкий холод меня просто парализует. Делает медведем. Даже во взвинченном состоянии хочется залечь на свою шконку, как в берлогу, укутаться по темечко одеялом и послать всех куда подальше. Что и делаю... а потом прошу прощения.
Вокруг меня живут не медведи, а какие то снегири... Чирикают, скачут, им по херу мороз.
А меня не греет это скудное солнце.


ДАЙТЕ МНЕ РЕЦЕПТИК НА ПРОСНУТЬСЯ!

Крамм, Готика, Дасычи.

Клуб " Город" не демонстрировал всех пакостей, которые нас преследовали на обоих концертах Диксов.
Пришли мы туда позже, ибо решение пойти было спонтанным ( спасибо Слипу за вписку!).
Народа было не битком, было прохладно, вовсю хреначили кондиционеры. На мерче сидел Роман Рейн, что было особенно ковайно... Крамм разгуливал по клубу и фоткался с народом.
Мы пришли, как раз Крамм в шляпе выступал. Потом вышли япошки " Готика".
А вы знаете, очень мило и заводно они выступили. Нам понравилось.
Ну, а Дасычи! Ну сами понимаете! От черта красного Штефана глаз невозможно оторвать! Ну есть бес!
И в общем и целом была милая такая обстановка, никто не толкался, все всем было видно, никакого диавольского дыма...
Даже Драу видели в зале...
Драу спел одну песню с Дасычами.
Потом мы с Катькой ушли.
У Катьки фотки есть в дневе.

В воскресенье дома...

А вот фигушки я сегодня куда нибудь выйду...
Устала.
Хочется заняться повседневными хозяйственными делами так, что бы не думать, сколько у тебя в запасе времени и быть с ощущением " на старте"...

Александровский сад в ночь с 4 на 5 октября. Часть 2. Буддист Костя - знаковый человек.

Да! Мы грелись у смердящей духом канализации вентиляшки, покуривая и тупя, когда рядом с нами притормозил человек-знак.
Именно так мы их и встречаем... ответы на некоторые вопросы, виды на предмет в необычных, труднодоступных ракурсах и прочие интересные вещи... нам их на блюдечке преподносит случайно встреченный человек - знак.
Он был не роскошно пьян. Он был пьян свински безобразно. Но даже в таком состоянии он был блестящ. Мы узнали, что его зовут Константин, он тыкал пальцем в Дамира, со значимым видом, будто указывал дорогу в небо повторял " Брит - поп". Тыкая пальцем в Гадка он произнес загадочное слово " харизма " и напророчил Гадку сниматься в клипах, если он начнет слушать регги. Как то я не люблю Боба Марли, но знающему что то из Гримуаров, читающего Хаксли и мнящего себя буддистом Косте удалось завладеть нашим вниманием. А после того, как он на все имеющиеся у него деньги накупил пива, он завладел и нашими сердцами, вписался в нашу компанию, как будто так и надо. Время текло, перемежались темы в беседах и собеседники, крестообразно, параллельно и даже спиралевидно, открылось метро, к которому мы и двинули. Костя очень ненавязчиво клеился. Топорно прямолинейно, но это не выглядело мерзотно грубо. Мне даже понравился такой способ. Но я же, хоть и придурочная, но все таки была при детях, поэтому притворилась тепленьким шлангом, ибо и вправду, отвечать что то грубое не хотелось, как то к душе пришелся этот парень. Но когда тебя спрашивают четко - поехали сейчас со мной в М***, пришлось ответить отказом. И это было правильно. Мне будет приятно иногда вспомнить этого милого пьяного человечка, хотя все что я о нем знаю, с его слов - его имя, возраст и кое что по мелочам. Может, он тоже будет вспоминать иногда нашу странную компанию, и льщу себя надеждой, что и меня тоже. Своего имени я ему не называла... И это тоже правильно. Сумасшедшим положено оставаться безимянными.
В метро человек-знак, стреляющий актуальной символикой пожал мальчикам руки, звонко чмокнул меня в щеку и скрылся.
Я немного стормозила и не сказала дорогому случайному знакомому спасибо.
Но сказать хотелось.
Вечером в воскресенье я повернулась лицом на восток, прокричала в атмосферу - Спасибо, Константин! За пиво! За компанию! За тепло! За то, что ты оказался в нужном месте, в нужное мне время! Спасибо за то, что своей пьяной, но связной болтовней помог закрыть навязчиво приставшие вопросы. Спасибо!

Теперь сижу, много рассыпанных вместе разнокоробочных пазлов разбираю. И спорится дело!

Александровский сад в ночь с 4 на 5 октября. Часть 1. Аск.

Мысль прогуляться ночью в Александровском саду родилась именно как погулять ВСЮ ночь. В прошлую субботу выпала чудная погода, как козырная карта. Поездку утвердила сама природа. В какой то момент удалось уговорить поехать и Гадка, чему мы обрадовались с Дамиром.
С приходом в мою жизнь ремонта и всяких скоропостижных событий, с баблом в последнее время туго. В тот день было особенно хреново. В общей сложности на три рыла сложились 400 рупий Гадка, у меня наскреблось рублей 700.
Поскольку Гадок у нас не привык к выгулу, домой планировалось вернуться, пока ходит метро.
Высадились на Кузнецком мосту, хотели зайти в галерею махараджей, но она, зараза, была закрыта. Мы двинули свои стопы вниз, к Елкам-палкам, пожрать там шашлыка. В елках палках относительно приличные порции этой хавки. Разделили две порции на троих, по братски приломив хлеб.
Далее, попросив проходивших мимо пиплов сориентировать наш поход в сторону Александровского сада, на первом же повороте мы залипли у витрин, рассматривая приятный глазу мужской шмот, напяленный на манекены. Впрочем, сказать, шмот напялен очень продуманно, чертовы манекены выглядят весьма романтично. Ах... были там парочка пальто. Жаль что я не мужчина, жаль что у меня нет денег. Я бы купила бы себе то, серенькое, за 24 тысячи. А может и то... за девяносто с чем то...
В Александровском, как всегда, народ шастал... Мы попроменадничали по парку, подобрались к кремлевским стенам, посидели на лавочке. Дети захотели пописать и убежали искать синие домики. Я наслаждалась густой, влажноватой осенней ночью. Когда младые сикуны пришли, время близилось к двум часам ночи. В кармане жалкие 30 рублей, о том, чтоб без приключений добраться до дома и речи быть не может. Сушняк... и даже на скромную бутылочку пива, которую жаждали три наших глотки позорно и унизительно не хватало денег.
Знаете ли, Седьмой континент у фонтана с лошадями - дорогущий магазин. И старички, снующие вдоль лавок с сумками, полными пиво-водами, не сжалились бы. Е, не привелось бы самой промышлять на старости лет таким бизнесом... В самом деле, не умирать же от жажды в городе, где столько людей! Общим советом было решено заняться аском. Зомба-Дамир с Гадком дай Бог два ломаных гроша раздобыли, а старая Ханка за 5 минут нааскала 47 рублей. Когда просила, честно говорила, дайте на пиво - сидеть тут до метро, пить охота жутко, а денег не хватает. Конечно, кто то скривив морду глядел презрительно и жадничал. Кто то давал. Раза три отметили, что я не похожа на тех, кто здесь деньги клянчит. Да ведь я обычно и не клянчу.Обстоятельства. * от сумы никогда не зарекаюсь*
Даже попался один знакомый. Это было забавно. Его охуевшие глаза, увидевшие, как Ханка бесстыдно аскает таким некрасивым способом. Но он сам был в затруднительно-пьяном состоянии, выгреб мне грошомани из всех карманов и был транспортирован своими друзьями на такси, которое умчало его в теплое место.
Было куплено и выпито пиво. Стало заметно холоднее. Мы поднялись к манежу, погреться у вентиляционных шахт.

Слишком много эмоций...

Сегодня я услышала музыку, которая сразу же нашла место в моем сердце... Это очень старая группа "Golden Earring". Готам наверное такая музыка не будет интересной. Мне она разорвала сердце. И не вызывала "визуальных рядов"... одни эмоции, без сопроводительных объяснений, острые до тошноты эмоции...

Об элегантности и не только...

В истинной женской и мужской элегантности есть видимый, режущий глаз налет рассудочности. А значит, холодности. Дама, судорожно сжимающая коленки при виде кобеля... О, это так загадочно!
Часто выбирают, румянных неопрятных Глах , они и поцелуют смачнее, и обнимут горячее.
Конечно, кто то оценит и легкие касания кончиками пальцев и изучающий, задумчивый взгляд, без всякой застенчивости и кокетства... Цинично...

Комкастое одеяло.

Про борьбу со скомканным одеялом, коего можно было победить аккуратностью, можно было бы написать страшную сказку, а может притчу, пиздец какую поучительную. Можно было бы написать декаденсовый рассказик с гадливым концом... Но! Но я вам скажу так, просто скажу, как есть. Просто скажу.
Когда среди ночи ты постигаешь, что твое одеяло сбилось в ком, ты начинаешь с одеялом раздраженную и слепую войну, пытаясь распрямить его внутри пододеяльника. Ловишь-ловишь его за конечности, но волею спросония и нетерпеливости направляешь его концы в нитуда и получаешь неудовлетворительный результат. И тут ты борешься до конца, ибо ты замерз, ночь дарит пронизывающую, влажную, зыбкую прохладу, от которой кожа покрывается мурашками и хочется скорее срастись с одеялом, убрать немедленно все то, что нас разделяет. А что нас разделяет? Плохое одеяло, призванное меня греть или моя копошащая нетерпеливо непродуктивность? Вот фик когда осознаешь момент, чтоб справиться с одеялом, надо всего лишь остановиться, перестать копошиться, и просто и методично прикинуть, где какие углы должны быть и спокойно их туда сунуть и встряхнуть. Засим, одеяло распрямится.
А если сгорая от нетерпения, копошиться и копошиться с одеялом, как заводная машина, то рано или поздно рухнешь от безысходности. Куль из взбитого в облако одеяла погребет тебя. Ты умер от безисходности, но умер в борьбе, как герой.

Состояние губ.

А вот что стало с моими губами... мне показалось, что их облили чем то жирным, тягучим, тяжелым, после чего в какой то момент их стало невозможно разомкнуть, но они самопроизвольно и неизбежно ползли в разные стороны воплощаясь в образ улыбки. Такие улыбки я видела. Такие улыбки бывают от дальнего полета в космическом оргазме. Когда тебя трахают, протяжно, медленно, сохраняя долготу и ощутимость мгновенья, не торопя и не торопясь... Такая улыбка отражающе глупа, но эстетична. В ней вся доброта и любовь вселенной. И как то не в тему нынешнего состояния моих губ, привиделись пароксизмально перекореженные, как об боли ебальники ебущихся, танцующих в жадном, жарком танце, попирающем время и торопящиеся сорвать острые, короткие судороги убивающего мозг наслаждения. Страшны в этот момент люди, товарищи! Страшны!

Как умирает интерес. О, сие есть занимательный процесс...

Бывает, что на вашем пути появляется удивительный человек, чье говорение подобно чудным кружевам, а сам он сшит из лоскутных противоречий, удивляющий, злящий, восхищающий и непонятный? Чья неправильная жизнь, некрасивое поведение и лживое разноречие не вызывают желание отгородиться, но угадывают внутреннюю неуверенность и что то светлое? Вызовет ли такой человек у вас интерес и стремление распотрошить обвертки и посмотреть, что внутри?
Вам кажется, что там сокровищница и в ней сокрыта тайна тайн, нечто мистическое и идеалистическое?
И вы не боясь разочароваться от того, что ничего не найдете, пронизываетесь интересом, желанием стяжать тайну.
А что есть интерес? Разнонаправленное, ветренное увлечение, с разной степенью углубления, но верностью никогда не отличающееся... И ко времени, когда вы знаете, ЧЕМ человек говорит, и где при этом он сам, где его мысли и все остальное, ваш интерес умирает... не стремительно. Он вянет, как цветок. Сначала темнеют кончики бутона предельной внимательности, подсыхают верхние листики желания частого общения, сохнут лепестки эмоциональной наполненности от встречи. И красивая, сочная роза, обещавшая своим ароматом открытия одной из тайн Вселенной и олицетворявшая собой нечто живое, превращается с сухое древко стебля, на котором понуро загнулось и скукожилось бутонное знамя полка неугомонных любопытных. Вид ее, умершей, вызывает в вас раздражение, когда проходя мимо, вы каждый раз говорите себе, что ее надо выкинуть... Но, забываете это сделать, а может и не хотите, если предмет интереса потяжелел и подорожал в процессе покупки информации.

Однако, рано или поздно цветок окажется в мусорном ведре.
Впрочем, там ему самое место, как и всему, себя исчерпавшему...

А тайна... тайна выходит из срезанного цветка вместе с влагой. Не вмиг заметный процесс. Мы и сами не замечаем, где теряется тайна... Тайна умирает раньше инерции.

Растерзанное сердце.

Растерзанное сердце не молчит,
На пол предательские капли льются.
А лицедей-предатель маски мерит,
И почему то все они смеются...
Растерзанное сердце не прощает,
Рубцы, это не память от ума.
Когда нибудь та память, да взыграет,
И чашу мести осушит до дна.
...Или сгорит растерзанное сердце,
когда уйдет последних капель сок,
И теплый ветер прах его развеет,
И унесет в вселенский сток.

Пластиковые цветы.

Одного мужика грузануло. Сидит, лицо застыло, глаза остановились на букете цветов. Ожив, он ведает нам воистину романтично-рыцарскую замороку. Вот она.
Женщине дарят букеты реже, чем цветы вянут. Можно быть рыцарем и дарить цветы чаще, прежде чем они начнут подвядать. Но гораздо круче, если силой своей любви сделать эти цветы не вянущими, вечными. Например, пластиковыми...
Страницы: 1 | 2