слов сочетаний связь
вязкая словно слизь
с тела течет в грязь
гонит строку вниз

ниже уже нет
нет ничего нас
нет не горит свет
и не звучит вальс

в комнате мы вдвоем
не дай мне говорить
слов сочетаний нить
вырвет меня червем

кольца сплетет вокруг
рук твоих и волос
не разжимай губ
не выпускай слез

воздух ценней внутри
когда не можешь вдохнуть
слов сочетаний нить
твою обовьет грудь

внутри и снаружи нет
ничего не будет важней
чем удушающий червь
сжимающий все сильней

(теперь в соавторстве)
Вообще это был рефрен, а не триггер, хотя слово годное, подходит для того о чем вы говорите. Но там он ни к чему, этот рефрен, просто добавить поэтичности и немного подчеркнуть жанровую особенность. У этого жанра две стороны, разумеется, при умелом обращении, Алана Паркера считаю умелым, там с одной стороны были обнаженные девицы в куриной крови, с другой блуждающий по квартирам джазовых морфинистов герой. Я не знаю ни одного джазового морфиниста, в этом городе чаще встречаются подростки под мефедроном, чем любители глубоких разговоров, так что ты от меня хочешь, приятель?

Все это не так важно, как ответ на вопрос, в какой именно части текста скрывается автор, и могут ли они с текстом существовать отдельно, или все же требуется искать автора во всем написанном? Что является строительным материалом демиурга - только ли воображение, пережитый опыт, умение логично или не очень логично изъясняться, багаж прочитанных книг, или личность тоже является материалом, замешиваясь в текст и тем самым приближая его создание к деторождению (в чуть более священном смысле, когда участник процесса один) - то есть создавая нового себя в тексте. И если это так, то не стоит ли срочно прекратить писать хоть что-либо, чтобы эти уродливые жилистые препинающиеся черви, созданные мной из меня, не опоясали собой кого-то такой участи не заслуживающего?
Это может быть каким угодно приключением, терапевтической уловкой для тяжело больного депрессией, нарциссической исповедью тревожного трудоголика, гедонистическим дневником творческой личности, вторым я, персонажем готовящейся кинодрамы, тренировкой начинающего автора, бессмысленным набором букв, какая разница, впрочем. Главное, что это приключение интересно тому, для кого оно предназначено.

Приключения в текущей обстановке на вес золота, ведь если вчера я мог носком кроссовка пинать камень в бурлящий тихий океан с капо дель рока, то сегодня мне доступны уже немного другие водоемы. Они уже не столь самостоятельны и не могут быть приключением сами по себе, поэтому мне приходится допридумывать некоторые детали. Сегодня я расскажу про место где длинная змея канала превращается в разлив водохранилища и с одного из берегов видно сразу несколько городских районов, разделенных ответвлениями рек. Такой реке, как висла, все к лицу и все ее красит: закаты и кровь, глина и пепел. Ей бы улететь вместе с вольным ветром. Но не всякая воля исполняется, и реки, которым так хочется в небо, тоже впадают в вислу. Это место много проще и менее величественно. Не арно, не нева, не желтоводный дунай несущий ветки, обломки и части тел через сердце будапешта. Поэтому я его дополняю собой.

[cокращено]
Форма подразумевает не скуку тетрадей в клетку,
А интерес понимания, рождаемый в тот момент,
Когда не связуемый словно случайно вставленный элемент
Находит свое основание.

Так в жизни бывает нередко,
Что время течет безыдейно, словно бы в пустоту,
Не порождая ни мысли, ни откровения, ни ошибки,
Способной хотя бы четвертью спички высветить темноту,
Обосновать попытки,

Иррациональную жажду оформленно жить,
Складируя опыт и чувства в шкафы и серванты,
Чтобы однажды кого-нибудь маленького, ненужного взять и убить
Пылящимся фолиантом.

Особенность жизни, даже в отсутствии основания
Здание выстоит, но в нем не особо будет хотеться читать и жить.
Вторая особенность жизни - особенность выживания,
Впрочем, а что нам еще остается?

И умирая продолжим думать, найдется
Причина, основа, идея, мысль,
Которая сможет все объяснить.
Спросила меня: как первый день? Но он же не первый. Уже много дней прошло. Я однажды начинал считать, а потом бросил за неимением свободного времени на такой счет. Время на счет времени. Со временем нелады, кстати, оно мне не принадлежит. Никому не принадлежит, но мне особенно, осознанно, неприятным образом не принадлежит. Я это понял на днях, когда перестал следить за ним, и оно сбежало. Белым жирным зверем в черную как зрачок нору. Сбежать может молоко, может дичь, может мальчишка с энергетиком под курткой от грузного чоповца. Но время не может бежать, я точно это знаю, потому что оно ширится, бесконечно ширится во все стороны, как вечно разрастающаяся вселенная. По крайней мере мне так кажется с моей человеческой позиции. Правда я читал, что по науке время - это просто еще одна координата пространства, оно не самостоятельно. Оно не сворачивается в кольца, не заключает с дьяволом парадоксы, оно точно никуда не бежит.

Конечно, ни под чем. Под пино нуар, вальполичеллой, глотком мальбека разве что. Но так то было вчера, сегодня я стеклянный как магазинная дверь. В одной из комнат засохли розы, кстати, дешевые веточки с мелкими цветками, я ей их не дарил, притащила сама, розы оставила, а сама не возвращалась больше. Сухие цветы и есть временной отрезок с ее последнего посещения. Это тоже способ считать время. По степени разложения трупа. Чем не замена свотчам.

Полумысли, ну конечно, а у кого они целые, кто вообще может похвастаться цельностью, те кто пишет фразы и завершает их точками, использует подлежащее сказуемое дополнение определение разделяет их запятыми когда это нужно по правилам языка связывает союзами и направляет предлогами, такие мысли являются цельными по-твоему, все половинчато, мои мысли исчезают тогда, когда ты начинаешь читать этот текст, друг, это только твои полумысли и мои полутексты, мы с тобой вместе, слышишь, только вместе можем создавать то, что ты сейчас чувствуешь.

Впрочем, все началось с простого "как день", день как день, я шел сквозь снег, пил черный кофе, был бледным, злым, потом снова бледным, брал книги, которые не мог читать, потом раскладывал их по столам, к которым не подойду еще день или два, да и потом, впереди суббота и воскресенье, которые бы надо отдать под кутеж, а не под чтение знаков. Я должен признать, я допустил ошибку. Знаки звучать не могут.
Говорит мне, читал Сарамаго, этого португальца, лауреата, говорит и говорит и говорит, пока я делаю вид, что внимательно слушаю, но только профиль мой внимателен, а глаза в пелене, и все тик-так, все тик-так, все тик-так, сливается, сглаживается, слаживается с тиканьем часов, мои наручные, дешевые свотчи, даже не новые, я их нашел в уцененке у Люси, ах милая, рыжая, тонкая, как запястная косточка, нежный цветок посреди старья, принцесса тряпичного королевства, а что я-то, я где сейчас, в ее магазине, или на старой кухне, слушаю человека, который говорит мне, читал Сарамаго, этого португальца..

Если замять бумажный лист в своей руке, то даже хорошо написанный текст исказится до неузнаваемости, потрет чть букв, котые состаяли азы. В цифровом поле это невозможно, разве чччччччто заггггглитчит, но и это искусственно, это просто четыре раза написанное "г", пять поправляют, ан нет, есть эффект, глаза мои обманулись, а значит и чьи-то еще обманутся, а значит у меня получилось, что у меня получилось?

Да и ладно. Строка не налаживается. Может, нужна строфа?

Герой отрезает головы гидре пока
Магнит под лестничным поручнем шарит рука
Другого героя

Можно ли по тексту определить красив ли автор? Или жирен и неопрятен, пахнет потом, дешевой сигаретой, перегаром. Верхние ноты: кожа, шафран и османтус. Средние ноты: ваниль и молоко. Базовые ноты: ладан и стиракс. Это запах грешника. Запах школьного отличника после тридцати дорвавшегося до свободы. Запах, который нужно знать, чтобы представить себе сейчас то, что представляю я. Как капля катится по теплой ровности, золотящаяся в электрическом свете, и так и хочется подхватить ее языком. Несдержанно, это не мой стиль.

Так можно или нет? Где кроется то место, которое тормозит поток мыслей изменщицы, на какой странице она прекращает мыслить, какой знак звучит последним, какая буква нервно замирает перед точкой, и одна ли точка стоит в конце, или чтобы сдержать этот поток сознания требуется многоточие.. Требуется бокал вина, который наливают вдалеке, в дальней комнате, в тишине, поэтому так отчетливо слышен звук вылетающей пробки. Меня ждут.